Аркёйская школа (Эрик Сати. Лица)
Из своего окна Сати мог видеть богатый коттедж, принадлежавший местному торговцу недвижимостью, а дальше, за домом виднелись деревья старого парка L’Ecole d’Arcueil <Аркёйской школы>... И здесь я буду принуждён сделать отступление (как под Верденом). Всего на два шага. «L’Ecole d’Arcueil», — сказал я, — Аркёйская школа, да не та!.., вестимо. — Разумеется, широко прославившая себя (и одновременно, совершенно бес...славная) «Аркёйская школа» (творение июня 1923 года) в лице одного Анри Соге (Пупар) — не имеет ни малейшего отношения к упомянутой выше доминиканской L'École d'Arcueil..., разве что, кроме намеренной игры слов её равно’апостольного придумщика (слегка иезуитской, само собой) и — в качестве добавки — своей несомненной близости к Эрику Сати. Двойной близости..., если не тройной. з
не стану скрывать, несопоставимость явления и объёма монографии была, пожалуй, основным фумистическим фактором, заставившим меня работать над этой изюминкой... размером с голову бегемота (который очень скоро перестанет существовать). Почему?.. Надоело объяснять. — Примерно потому же, почему в ханóграфе нет и этой статьи, огрызок которой вы сейчас читаете (с важным видом). Думаю, здесь вопросы излишни. Учитывая почти полувековую отрицательную практику полной бесперспективности диалога с бессознательной популяцией Homos apiens, автор «Малой аркёйской книги» с полным правом может считать себя «непримиримым», а также вне...конвенциональным типом и, как следствие, не вступать в коллаборацию с оккупантами & прочим человеческим субстратом, существующим только здесь и сейчас. А потому (вне всяких сомнений), не стóило бы труда совершать отдельную работу, оформляя, выкладывая или, тем более публикуя (если говорить о книге) названный текст в публичный доступ, чтобы сообщить некоему не’определённому числу типов, пожизненно пребывающих в состоянии неконтролируемого автоматического сна, что они кое-что якобы читали про эту существующую и несуществующую одновременно (как господь Бог) «Аркёйскую школу», не имеющую для них ни малейшей ценности, ни такого же смысла... после всего. Вероятно, ради определённости можно было бы ещё и оставить на поверхности почвы круглую печать (такой же калоши), однако и этот поступок очевидно не стóит труда... Дорогой мэтр Эрик Сати. Сложившиеся обстоятельства вынуждают меня с прискорбием сообщить Вам настоящим письмом о скоропостижной смерти известного Вам мсье Жака Бенуа-Мешена. Вследствие только что упомянутого события он уведомляет Вас о своём срочном выходе в отставку без содержания, ввиду полной невозможности исполнять взятые на себя обязательства, а равно — и в дальнейшем — участвовать лично или каким-то иным образом в запланированных концертах, лекциях и прочих совместных мероприятиях «Аркёйской школы». Прочитав это уведомление, наверное, Вы удивитесь и скажете: он слишком молод, чтобы умереть. Но я полагаю, что никогда ещё молодость не была достаточной причиной для освобождения от смерти. Прошу считать это письмо, полученное Вами, исчерпывающим официальным документом прямого действия, не требующим никаких дополнительных подтверждений. С поклоном, мсье Ж.Бенуа-Мешен. Париж. 11 июня 1923. и ещё раз напомню на всякий случай (как старый недоброжелатель минимального минимализма), что это лирическое от(ст)уп(л)ение объявилось здесь, на этом месте отнюдь не ради красного словца: фундаментальные ханографические исследования о поздних (послевоенных) годах Эрика (включая «Аркёйскую школу», вестимо) на данный момент провели в режиме тлеющей публикации более десятка (пяти, двадцати, ненужное вычеркнуть) лет, пребывая в почти готовом для употребления состоянии (не пересоленное, не пересушенное и даже не пережаренное). Представляя собой классический пример неопубликованной монографии (opus posthume) исполинского размера..., или обычного redlink’а (красной ссылки) более чем со ста десяти страниц ханóграфа, они долго и терпеливо ожидали, что в какой-то момент рвотный рефлекс у этого автора хотя бы немного притупится, а в окружающем мире появится хотя бы крошечный проблеск приличного поведения, чтобы можно было кое-что (успеть) сказать об этом, несомненно, видном предмете натурально-философского сати’еведения. Поскольку... слишком уж уникален и необычен по подаче был этот материал..., чтобы пренебречь его возможным существованием. ...Сати решил не слишком утруждать себя тяжеловесным выступлением: какова школа, таков и заход. Сделаем всё понемножку, расслабленно, спустя рукава и(ли) штаны: дёшево и сердито. Для начала — вступительная речь, слегка ироническая, по касательной, почти сбоку; затем впрыскивание небольшого размера, и наконец, лабораторная практика на мышах — нотные примеры в виде компактного концерта фортепианной музыки в исполнении пяти «аркёйских школьников». Мийо выступать на месте не будет, на его долю досталось последующее сопровождение и залп в прессе. Для Сати главная цель будущего анекдота по-прежнему располагалась в зоне задымления, из всех пятерых он принимал всерьёз одного Анри Соге (да и тот пока выглядел сущим телёнком), — все прочие же его только забавляли (это в лучшем случае) или раздражали. Мийо же, хотя и не имел никаких возражений против «шпильки» в пятую точку шестёрки и Кокто, в целом был настроен значительно более филантропически, — по существу, он просто хотел сделать доброе дело, помочь своим молодым приятелям и симпатичным композиторам занять своё место в музыкальной жизни Парижа. «Jedem das Seine», — как сказал (бы) барон Бенуа-Мешен. однако нет. Как видно, этого не случилось, и даже напротив. Число небрежений и прочего мелочного свинства дошло до степени нетерпимой. И даже более того... В этом мире, полностью лишённом какого-либо признака умысла, не случилось ничего, даже близко похожего на просвет. Скорее, напротив... И вот, actum est, дело кончено, — можете умилённо прослезиться, расписаться в ведомости & получить на руки классический суррогат, залитый производственным формалином. Здесь и сейчас перед вами (выложен) очередной огрызок того, что вполне могло бы быть, но теперь не будет, исчезнет без возможности восстановления. На месте полно...ценного текста, который собирался здесь (и не только здесь) разместиться, осталось только произвольное напоминание. Напоминание о той системной вещи (нескольких вещах), которые имели отношение далеко... (и очень далеко) не только к так называемой музыке, Аркёю, школам или комозиторам, но, прежде всего, к вашему миру в целом, — от подошвы до кончиков шляпы. История навыворот: наподобие, скажем, того Альфонса, которого не было. Теперь он якобы есть, вопреки всему и всем. В отличие от всех прочих, которых не было и не будет... Но и только. ...после ещё нескольких парадоксальных, как кажется издалека, поворотов своего творчества за последние шесть лет, Сати успел основать «Аркёйскую школу», которая, наверное, потому и стала «школой», что среди неё не было, (как) представляется, ни одного мало-мальски состоявшегося композитора..., разве что кроме одного кавалера..., ордена — почти почётного легиона. Не говоря уже обо всех прочих... легионах (что само по себе уже вполне достаточный позор). Если же (также вопреки всему) у кого-то из проходящих мимо ренегатов или апологетов появится отчётливо или даже навязчиво оформленное желание как-то инициировать, спровоцировать или ускорить выкладку этого немало...важного генетического материала (если его ещё можно назвать «материалом»), никто не возбраняет обратиться, как всегда, → по известному адресу не...посредственно к (дважды) автору, пока он ещё здесь, на расстоянии вытянутой руки (левой). Между тем..., я рекомендовал бы не тянуть известное животное (за хвост) и не откладывать (его) в чёрный ящик. Лавочка довольно скоро прикроется, а затем и совсем закроется..., причём, «бес’ права переписки». — И тогда... уже никаких школьников (кроме братьев-иезуитов, вестимо). Только обычная жвачка третьей ректификации (которую вы все и так имеете в неограниченном количестве). Заметьте себе: я никогда не нападал на Дебюсси. Мне вечно мешали только дебюссисты. Прошу иметь в виду, раз и навсегда: не существует никакой школы Сати. Так называемый «Сатизм» попросту не смог бы существовать. Именно во мне он нашёл бы своего первейшего и непримиримого врага.
| ||||||||||
